![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Entry tags:
Про Годфруа Рейли, бесподобного и непокоримого
Когда-то он надерзил мне, полагая, что ему всё позволено, и я с размаху крепко припечатал его по лицу огненной дланью. Ожог не проходил долго, оставляя Годфруа без способа и средств к существованию, пока он не попросил убрать ужасную язву со своей драгоценной физиономии. Привлекательная мордочка долго была основным капиталом Годфруа, пока он не раздался в плечах и талии и не начал походить на мужчину, как и полагается.
Долгое время я ничего о нём не знал, даже и думать позабыл, но он сам позвал меня. Позвал только один раз за всё это время. Через несколько лет, когда оказался в центре эпидемии холеры, посреди смертей, костров и ужаса. Что заставило меня тогда подхватиться ему на помощь? Видимо, отсутствие неотложных дел.
Я нёсся сквозь пылающие костры, горячий ветер гудел за спиной, летел за плечами плащ. И примчавшись, я застал Годфруа на площади магистрата, он стоял прямо и бесстрашно высматривал меня на главной улице. Он уже не был юнцом, вызывающим улыбку, но рослым красавцем в богатом наряде, а глаза, ищущие среди пожаров и дыма силуэт чёрного всадника на огненном коне, были теми же глазами умирающего, который не боялся.
Я резко осадил Червончика, мало не сбив Годфруа с ног, он и не думал отскочить или посторониться. Разулыбался во весь весёлый рот, снял с головы шапочку, обнажая завитые русые кудри. Зрелый мужчина с непосредственностью мальчишки.
—Эн Арман!
—Садись быстрей, придурок! —крикнул я ему, и он споро вскочил позади меня.—Что тебя принесло в это место?
—Я здесь жил! —кричит он в ответ.
Ни один солдат не осмелился меня остановить на выезде из холерного города, где почти не оставалось живых. Только потом я узнал – от Годфруа, естественно – что меня приняли за смерть, покидающую город. Дескать, собрала жатву, и отправилась за новым урожаем. В самом деле, зловещая фигура с ледяным взором, в чёрных одеждах, на пламенном коне как нельзя лучше соответствовала выкошенному холерой городу. И после того, как я увёз Годфруа, болезнь и впрямь остановилась. Никто более не умер, и дальше зараза не пошла.
—Надеюсь, ты ничего не оставил, кошачье отродье, —усмехаюсь я, когда миную людную местность и придерживаю коня.
—Шапочку, —жалобно говорит он, и я начинаю смеяться.
—Годфруа Рейли, у тебя есть дом, близкие, ты потерял что-нибудь в этом городе?
—Ничего у меня нет, эн Арман, ни в этом городе, ни в другом.
—Так значит, ты ничего не утратил.
—Шапочку, —повторяет он, —Ветром сорвало по дороге…
—Надо было тебе приколотить её к макушке, —вздохнул я, —Ничего, куплю тебе в ближайшем поселении другую.
Пока Годфруа выбирал в модной лавке ближайшего поселения себе головной убор, я перешёл через дорогу и купил в скобяной лавке гвоздь.
—Выбрал? —спросил я у Годфруа, вертящегося перед зеркалом.
—Ага… Кажется… Не знаю, —увлечённо ответил он, не отрываясь.
—Годфруа Рейли, что тебе приколотить к макушке, ту, что на голове, или ту, что в руках?
Он поворачивается, хлопает глазами в затруднении, потом стаскивает с головы пышный берет и надевает круглую таблетку.
—Вот эту. А берет я буду надевать сверху.
Шляпник всплёскивает руками и убегает вглубь дома. Не появляется даже взять деньги, и я оставляю плату за две шляпы Годфруа на прилавке.
Он всегда говорит о тех местах, где ему доводится жить, как о собственных, хотя кажется, ничего своего он вообще никогда не имел, если не считать тех шляп, которые ему покупали покровители. Годфруа всегда таскался от одного благодетеля к другому, отягчённый только чемоданом, набитым разнообразными головными уборами. Бросая все пожитки, не дорожа нарядами, не ценя драгоценностей, он был не в силах расстаться только со шляпами.
Долгое время я ничего о нём не знал, даже и думать позабыл, но он сам позвал меня. Позвал только один раз за всё это время. Через несколько лет, когда оказался в центре эпидемии холеры, посреди смертей, костров и ужаса. Что заставило меня тогда подхватиться ему на помощь? Видимо, отсутствие неотложных дел.
Я нёсся сквозь пылающие костры, горячий ветер гудел за спиной, летел за плечами плащ. И примчавшись, я застал Годфруа на площади магистрата, он стоял прямо и бесстрашно высматривал меня на главной улице. Он уже не был юнцом, вызывающим улыбку, но рослым красавцем в богатом наряде, а глаза, ищущие среди пожаров и дыма силуэт чёрного всадника на огненном коне, были теми же глазами умирающего, который не боялся.
Я резко осадил Червончика, мало не сбив Годфруа с ног, он и не думал отскочить или посторониться. Разулыбался во весь весёлый рот, снял с головы шапочку, обнажая завитые русые кудри. Зрелый мужчина с непосредственностью мальчишки.
—Эн Арман!
—Садись быстрей, придурок! —крикнул я ему, и он споро вскочил позади меня.—Что тебя принесло в это место?
—Я здесь жил! —кричит он в ответ.
Ни один солдат не осмелился меня остановить на выезде из холерного города, где почти не оставалось живых. Только потом я узнал – от Годфруа, естественно – что меня приняли за смерть, покидающую город. Дескать, собрала жатву, и отправилась за новым урожаем. В самом деле, зловещая фигура с ледяным взором, в чёрных одеждах, на пламенном коне как нельзя лучше соответствовала выкошенному холерой городу. И после того, как я увёз Годфруа, болезнь и впрямь остановилась. Никто более не умер, и дальше зараза не пошла.
—Надеюсь, ты ничего не оставил, кошачье отродье, —усмехаюсь я, когда миную людную местность и придерживаю коня.
—Шапочку, —жалобно говорит он, и я начинаю смеяться.
—Годфруа Рейли, у тебя есть дом, близкие, ты потерял что-нибудь в этом городе?
—Ничего у меня нет, эн Арман, ни в этом городе, ни в другом.
—Так значит, ты ничего не утратил.
—Шапочку, —повторяет он, —Ветром сорвало по дороге…
—Надо было тебе приколотить её к макушке, —вздохнул я, —Ничего, куплю тебе в ближайшем поселении другую.
Пока Годфруа выбирал в модной лавке ближайшего поселения себе головной убор, я перешёл через дорогу и купил в скобяной лавке гвоздь.
—Выбрал? —спросил я у Годфруа, вертящегося перед зеркалом.
—Ага… Кажется… Не знаю, —увлечённо ответил он, не отрываясь.
—Годфруа Рейли, что тебе приколотить к макушке, ту, что на голове, или ту, что в руках?
Он поворачивается, хлопает глазами в затруднении, потом стаскивает с головы пышный берет и надевает круглую таблетку.
—Вот эту. А берет я буду надевать сверху.
Шляпник всплёскивает руками и убегает вглубь дома. Не появляется даже взять деньги, и я оставляю плату за две шляпы Годфруа на прилавке.
Он всегда говорит о тех местах, где ему доводится жить, как о собственных, хотя кажется, ничего своего он вообще никогда не имел, если не считать тех шляп, которые ему покупали покровители. Годфруа всегда таскался от одного благодетеля к другому, отягчённый только чемоданом, набитым разнообразными головными уборами. Бросая все пожитки, не дорожа нарядами, не ценя драгоценностей, он был не в силах расстаться только со шляпами.
no subject
Тем более когда у вас объявились такие чудесные истории. Знакомая личность Годфруа...Не его ли я так часто встречаю в зеркале?
no subject
Я во многом рисовал его с себя, но у него есть совершенно реальный прототип, кстати тоже Годфруа.
Повторять можно столько раз, сколько вы хотите получать обновления, потому что если никто не будет писать что нравится, я перестану выкладывать.
Кажется, с плановой выкладкой книги так и следует поступить.
no subject
Не не не....вы с нами так не поступите. Это нечестно((
no subject
За весь год никто ничего так активно не комментировал, как перепост очевидных '10 фактов об интровертах'.
Даже вопрос о завтраках не пользовался таким успехом. Хехе.
no subject
Кроме того, вы не учитываете тот факт, что все люди охотнее всего говорят о себе. Тема о завтраках и интровертах близка лично кажному, потому и комментариев много. А истории так хороши,что самодостаточны)))
И вот ещё: http://macka-gothika.livejournal.com/640724.html
почитайте сколько людей просто стесняются
no subject
По теме поста: когда человек "все знает про себя сам" - это звездянка. Нормальный деятель, даже если он звезда, всегда нуждается в отраженном свете. Даже Нуриев нуждался и всегда болезненно воспринимал недостаточное признание.
И я даже не скрываю, как для меня важна оценка и ободрение.
no subject
Для всех важна. Думаете я выкладывая свои рукоподельные штуки не жду отзывов? Но приходится стиснуть зубы и понимать, что Москва не сразу строилась. Журналы надо продвигать - тогда и отзывы будут. Их нет не потому, что не нужно никому, а потому, что тот, кому нужно ещё не пришел в друзья.
no subject
Может вы тогда скажете что такое вообще - продвигать журналы?
no subject
Ох, наверное вечером, ладно? Это целая система...