Тряпьё Моё Шанжан Тряпье

—Как вы называете свою часть мира?

—Никак. Мы не делим мир, для нас он цельный. Люди когда-то называли Страной Желанной.

—Когда ещё знали, что туда можно попасть?

—Да, в те времена.

—О, ты могла бы взять меня с собой?

Она перевернулась на спину, поджала уголок рта, задумываясь. Уже кое-что понимая, я видел, что готового однозначного ответа у неё нет, иначе сразу сказала бы. Затаив дыхание, я молча ждал, пока она придёт к своим выводам. Мне так хотелось попасть в край чудес, посмотреть из чего состоит мир, что недоступно людям, что есть кроме той реальности, которую видит каждый из нас и удовлетворяется увиденным.

—Да, —наконец сказала она.

Это «да» означало «могла бы», но не значило «возьму». Она обычно отвечала на вопрос дословно по формулировке. Но начало было положено.

Николаос Денесле стоял у витрины самого дорогого магазина в городе. На него из-за стекла глядели молочно-белые итальянские туфли. Дороговизна их была столь сногсшибательна, что при взгляде на ярлычок захватывало дух. Поэтому Николаос просто смотрел не на ценник, а на туфли, соотнося их вовсе не со стоимостью, а с собственной судьбой. О том, чтобы купить их, уместнее сказать было бы – приобрести в собственность, не могло быть и мысли. Хотя, впрочем, годы непосильного труда на сцене… Николаос об этом не думал. Просто ему доставляло удовольствие смотреть на туфли, которые не по карману ни одному из слушателей Академии.

Денесле занимался в Академии классическим балетом. Молодому перспективному танцовщику уже давались второстепенные партии в Академическом театре, но до славы было ещё далеко, а вот до полного провала – рукой подать. Время танцовщиков быстротечно, если не успел взлететь на пик карьеры вовремя, тебя уже ничто не спасёт, потому что в спину дышат шеренги юных конкурентов, и ты должен быть очень хорош, чтобы тебя было не переиграть. И Денесле старался. Ему не оставалось ничего иного, потому что ничего больше он не умел. Семьи у него не было, и он жил в академическом городке в общежитии, получал скромную стипендию и небольшие заработки от выступлений, и неутомимо стремился вверх. Туда, где блистали звёзды. Упорства юноше было не занимать. Итальянские туфли цвета взбитых сливок были атрибутом звёздной жизни, потому что после изнурительных тренировок, репетиций и выступлений солист Гранд-Опера должен надевать только такие туфли. Иначе он испортит ноги.

Стройный и прямой, как любой балетный танцовщик, он был смуглым и черноволосым, с резкими чертами лица горца и порывистыми движениями. Когда его собственное отражение, до сих пор кажущееся ему порой чужим и незнакомым, накладывалось на этот символ, ему казалось, что он приближается к уровню собственных амбиций. Туфли не были ни мечтой, ни самоцелью. Они олицетворяли блестящую карьеру, мир Барышникова и Баланчина, Бежара и Вестриса, Эштона и Петипа. Почему бы Николаосу Денесле и не занять место на одной линейке с Бруном и Гилпином?

Северный ветер в начале ноября уже нешуточно пугал снегом, и Николаос зашёл в магазин. На него не косились – сказывалась осанка и манера, привычка держаться прямо свидетельствует об уверенности в себе, что с того, что он не каждый день может поужинать. Снег всё-таки пошёл. Мокрый неприятный снег, промозглый ветер с моря…

—Привет, —произнёс голос сзади.

Она молча улыбнулась и медленно кивнула головой.

UpDate:
Просто поразительно, что большая часть читателей считает этот социально жутковатый рассказ рождественской сказкой. Подробности в коментах...